Так и произошло. Едва корабль приблизился к цепочке заросших островов, как оттуда наперерез путникам выскочило несколько лодок. Они быстро приближались – им не требовалось бороться с течением.
Сокол подпустил тумана. Немного. Но дымка легла между добычей и охотниками, позволив первой выиграть время.
– Левее бери! – шепнул Рыжий Ондропу. – Вон в тот рукав поворачивай.
Сам же поспешил вперёд. Улёгся на нос и стал похож на вырезанного из дерева хранителя, какого ставят на иных кораблях побогаче.
Ока в этом месте раздавалась вширь, разбивалась на множество рукавов, проранов, стариц, в неё впадали речушки помельче. Всё это образовывало настоящую паутину путей, потеряться в которых труда не составило бы. Течение ослабло и утратило единое направление. В иных протоках вода шла вспять.
Используя частые излучины, Рыжий надеялся укрыться среди островков. Действительно, пару раз разбойники упускали ладью из виду, брали не то направление, а потом вынуждены были возвращаться. В результате напрасных метаний они растеряли преимущества, как внезапности, так и выгодного расположения. Теперь Ушан мог бы потопить их, как тех первых с помощью суводных листьев. Но молодой волхв не решился израсходовать все запасы в первый же день.
Глаза Рыжего превратились в щёлки, он всматривался в заросли, пытаясь угадать нужное направление. Именно угадать, поскольку осмыслению этот лабиринт не поддавался. Велика была опасность тяжёлому кораблю сесть на мель или застрять в узком проране и стать лёгкой добычей преследователей. Потому Рыжий требовал от кадомского купца беспрекословного подчинения. Он всякий раз угадывал спасительный поворот, а у Ондропа не оставалось времени на сомнения и расспросы. Он едва успевал перекладывать ладью с бока на бок, чтобы не задеть корягу и не сесть на мель.
Вёсла часто чиркали по полузатопленным кустам, ладья несколько раз задевала дно, но пока всё обходилось благополучно.
Все напряжённо молчали. Кроме коротких, едва слышных на корме, приказов Рыжего, корабль не издавал ни звука. Оставалось уповать на умение кормчего и чутьё вперёдсмотрящего, да молиться, чтобы островки оказались необитаемы – в такой теснине разбойники могли обойтись и без лодок.
– Теперь сюда, – указал Рыжий на большую протоку.
Говорят, как-то раз заблудились в этих местах булгары, а может болгары. Шли они из Булгарии в Болгарию, или наоборот, и заплутали. Не в тот рукав вошли и оказались в тупике. Рассказывают, что, мол, долго они выход искали, но в конце концов плюнули, да так и остались жить в этих землях.
Возможно, в этот самый рукав и повернула сейчас ладья Ондропа.
Прошло некоторое время, но разбойники за спиной не появлялись. Видимо, отступили, рассчитывая перехватить добычу выше по течению.
– Оторвались, – выдохнул Рыжий.
– Как возвращаться будем? – с опаской спросил его Ондроп.
– Зачем возвращаться? – возразил тот. – Правь дальше.
– Но мне кажется, это уже не Ока.
– Не время сейчас спорить, Ондроп, знай себе правь, – Рыжий рассердился, но всё же решил пояснить. – У душегубов было достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече, пойми ты. Наверняка на каждой версте до самой Рязани засели.
Он вдруг ухмыльнулся.
– Теперь они прождут нас там, пока не умрут от старости.
***
Безымянная речка вывела корабль из путаницы проливов. Островки уступили место матёрому берегу. Заливные луга поджались, сменились лесистыми холмами. Вновь обозначилось течение, и гребцам пришлось подналечь.
Увидев на берегу тринадцать чёрных всадников, многие вздрогнули. Повернулись за разъяснениями к Рыжему, к чародеям. Те, занятые разговором, не обратили внимания. Лишь вурды принялись приветливо махать руками.
– Кто это? – спросил у них Ондроп.
Вурды только оскалились в ответ.
На берегу кораблю поджидал Кудеяр со своим неизменным отрядом и двумя десятками свободных лошадей.
– К берегу! Бросаем корабль, – распорядился Рыжий. – На лошадях уйдём. Налегке.
– Как то есть бросаем? – возмутился Ондроп. – Ты чего удумал, парень? Тебя для чего нанимали? Чтобы в первый же день без груза остаться? Да знаешь ли ты сколько я в дело вложил? А остальные? Да тут кого ни возьми, каждый с потрохами себя заложил, чтобы заработать.
Рыжий слушал гневную речь купца с широкой улыбкой. Словно частушкой похабной наслаждался.
Остальные, разобравшись в чём дело, тоже на него попёрли.
Только вурды стояли спокойно. Во-первых, в дело они не вложили ни монетки ломаной, во-вторых, племя их никогда не волновалось из-за таких вещей, как богатство или нажива. Но главное, они осведомлены были о замыслах Рыжего.
А тот, вволю насладившись всеобщим смятением, подошёл к одной из бочек и, выхватив у паренька топор, со всего маху саданул по пузатому боку.
Дерево хрустнуло, на корабельный настил посыпалась сушёная рябина. Весело прыгая по доскам, горошины разбежались по ладье, и частью нырнули в реку.
– У нас же был уговор – во всём следовать моим распоряжениям. Так что давай, прыгай живее на берег и не возражай впредь. А то пока мы тут разбираемся, что к чему, лиходеи пронюхают и в другом месте искать станут.
– А что же корабль? – спросил Ондроп. – Бросать?
– Зачем бросать? Вон Сокол его отведёт и спрячет в укромном месте, там тебя и подождёт посудина. Вниз по течению чародей и один управится, да и не далеко здесь. А на разбойников налетит, то как-нибудь отобьётся, а если и нет, то в бочках всё равно обманки одни, отговорится.
Кудеяр ни с кем из ватажников не поздоровался, только Соколу кивнул приветливо. Его парни тоже хранили молчание. Судя по всему, чёрные воины помогали купцам без особой охоты. Вряд ли их удалось бы уговорить. Не тот это народ, чтобы прельститься какими угодно посулами. Но Рыжий умел подбирать ключики к нужным людям, а, готовясь к походу, задействовал все свои знакомства. Он попросил об одолжении через Мену, которой Кудеяр отказать не мог.
Сокол наскоро попрощался с друзьями. Сняв с пояса кинжал, протянул Ушану.
– На вот, возьми. Сгодится, если колдун какой дорогу заступит.
Ушан спрыгнул на берег последним. Чародей встал к правилу. Ватажники спихнули корабль с отмели, и его потащило слабым течением обратно, навстречу разбойникам.
Чародей не оглядывался. Он исполнил свой долг перед друзьями и теперь вернулся к собственным мрачным мыслям. Тревожные непонятные сны одолевали его почти каждую ночь, а он так и не смог разгадать их значение. Назревало что-то великое и почти наверняка недоброе.
Полчаса спустя ладью вынесло к островам. Разбойников простыл след. Сокол не боялся встречи. Раздражение было столь велико, что казалось, одного его будет достаточно, чтобы смести с пути любую преграду. Но душегубы так и не появились.
Чародей направил корабль на большой остров, стоящий посреди основного русла. Сейчас он был затоплен на треть. Нос ткнулся в заросли, ветви с хрустом разошлись. Ладья оказалась в заливчике, окружённом со всех сторон деревьями и кустами. С реки и берегов разглядеть корабль было невозможно даже теперь, когда листья ещё не распустились. Через неделю-другую зелень укроет остров совсем. А когда спадёт паводок, залив превратится в лужу, и сдвинуть ладью тогда не сможет даже внушительная толпа. Но то уже забота Ондропа.
Сокол спрыгнул на топкую землю. Осторожно пошёл сквозь заросли. На речном берегу нащупал укрытую среди стволов верёвку. Он набрал в грудь побольше весенней свежести, затем резко выдохнул. К другому концу верёвки оказалась привязана затопленная лодочка. Чародей подтащил её к суше, опрокинул, освобождая от воды, и забрался внутрь. Закат уже едва тлел.
***
До Цны ватажников провели прямым путём. По заливным лугам, мелкому лесу. По сравнению с речным путём – вчетверо короче получилось, но всё равно достигли места только глубокой ночью.
Крутобокая ладья Тарона ожидала их возле берега. Только теперь догадался Ондроп, какую хитрость учинил Рыжий, чтобы разбойников с хвоста сбросить. С Тароном были и недостающие люди. Парни загалдели, приветствуя друг друга, а кадомский купец, выхватив у кого-то факел, поспешил на ладью, искать драгоценный груз.
– До встречи в Ишме! – бросил Кудеяр и увёл своих казаков во тьму.
– В Ишме? – удивился Ондроп, оставив на время поиски. – Ишма в степях стоит, или я ошибаюсь? Мы что на корабле в степь-то полезем? Или у тебя там верблюды припасены? Но даже если и припасены, куда мы с пряностями на них поедем? Обратно в Аравию, или ордынским царям продавать будем? А как же Краков? Мы же договорились в Краков идти.